Министр финансов Антон Силуанов о курсе рубля, дивидендах «Газпрома» и оплате российского экспорта рублями в интервью газете "Ведомости"

– Акционеры «Газпрома» 30 июня объявили об отказе от дивидендов в этом году, тем самым отклонив рекомендацию совета директоров о произведении выплат. После решения правительства об изъятии у монополиста сверхдоходов через НДПИ эта новость, наверное, была ожидаемой, но все же она дестабилизировала весь фондовый рынок. «Газпром» не единственная организация, которая отказалась от дивидендов в этом году, но тем не менее, с вашей точки зрения, не дискредитирует ли этот прецедент в целом госкомпании как публичные акционерные общества?

– Никто не отменял общий подход о том, что компании с госучастием должны делиться прибылью через дивиденды, мы не отказываемся от принципа выплат акционерам половины чистой прибыли по МСФО. С одной стороны, это источник пополнения бюджета, с другой – мотивация менеджмента более эффективно распоряжаться оставшейся частью прибыли.

В нынешней ситуации решения о дивидендах принимались индивидуально по каждой компании. Вы сами видите, что, например, банковский сектор сейчас требует докапитализации. Если не принимать решение о невыплате дивидендов, то пришлось бы их поддерживать государству. Исходя из этой логики практически по всем банкам с госучастием в этом году отказались от дивидендных выплат.

Что касается «Газпрома», то тут ситуация другая. Правительство обратилось в парламент с предложением перераспределить часть сверхдоходов госкомпании, возникших благодаря благоприятной внешней конъюнктуре, в бюджет через временное повышение НДПИ. Эти ресурсы будут направлены на социальную поддержку граждан и реализацию мер по стабилизации экономики.

Для того чтобы у «Газпрома» сохранились ресурсы для осуществления инвестиционных проектов, таких как газификация внутри страны, строительство газопровода в Китай «Союз Восток» и др., было решено оставить прибыль в компании целиком.

– Тем не менее не подрывает ли кейс «Газпрома» доверие инвесторов к акциям госкомпаний?

– Временный отказ от дивидендов отнюдь не означает, что в следующие годы такая практика будет продолжена. Акционеры должны понимать, что сохранение ресурсов для инвестиционного развития, наоборот, даст им больше возможностей получать хорошие доходности в будущем. Такой логикой мы руководствовались. Что касается других госкомпаний, в том числе нефтегазового сектора, то они выплатят в этом году акционерам рекордные дивиденды.

– Другая тема, которая сейчас всех волнует, – это курс рубля. Некоторые аналитики прогнозируют, что доллар, условно говоря, по 50 – это не проблема сегодняшнего дня, а объективная реальность на ближайшие 2–3 года. Конечно, прежде всего из-за ограничений на вывод капитала. Рассматриваете ли вы такой сценарий?

– Я не стал бы говорить, что доллар по 50 – это наша новая реальность. Да, курс у нас плавающий, поэтому сильный платежный баланс в результате снижения импорта, хороших поступлений от продажи энергоресурсов и ограничений по капитальным операциям давит на укрепление рубля. Такой курс негативно влияет на бюджет, ведь каждый рубль за доллар приносит нам примерно 130 млрд доходов, но дело не в этом. Мы видим беспокойство наших экспортеров. Это и металлурги, и сельскохозяйственные предприятия, и угольщики, т. е. те компании, которые зависят от экспортной выручки. А она в рублях сокращается.

В обычные периоды у нас развилась бы «голландская болезнь» – импорт в страну однозначно взлетел бы при таком курсе. Национальные производители столкнулись бы с наплывом дешевых (в рублях) импортных товаров, что привело бы к сокращению собственного производства и сокращению рабочих мест. Но сегодня ввоз импорта в страну ограничен логистическими и санкционными причинами. Поэтому в сегодняшней ситуации необходимо воссоздать систему предсказуемости курсообразования, которая действовала в условиях бюджетного правила.

– Недавно вы выступили с предложением возобновить валютные интервенции на сверхдоходы бюджета для удержания рубля от переукрепления, т. е., по сути, досрочно реанимировать бюджетное правило. Речь шла о закупках валют дружественных стран. Какую конкретно валютную корзину вы рассматриваете?

– Закупки валют недружественных стран, прежде всего долларов и евро, сейчас невозможны. В обозримом будущем картина не изменится. Для нас эти валюты токсичны: наши резервы заморожены, активы бизнеса арестованы, вводятся ограничения на расчеты. С валютами дружественных стран проблем нет, поэтому если и принимать решение о возобновлении бюджетного правила, то интервенции должны производиться только в таких валютах. Тогда через кросс-курсы будет меняться отношение рубля к доллару и евро. Но конкретные валюты я не хотел бы называть.

– До отмены бюджетного правила объем закупок валюты определяла цена отсечения. От чего теперь могут зависеть интервенции?

– Раньше все было довольно просто: цена отсечения $40/барр. плюс ее ежегодная с 2018 г. индексация на 2%, сравнительно понятная и предсказуемая добыча – примерно 10,5 млн барр./сутки. Сейчас ситуация изменилась: существует высокая волатильность и по первому, и по второму параметру. Поэтому мы будем предлагать ориентироваться на номинальный уровень рублевых нефтегазовых доходов. Он позволял бы, с одной стороны, обеспечивать стабильный, неснижающийся объем расходов бюджета, с другой – защищал бы их от колебаний конъюнктуры на внешнем рынке. Такой объем можно рассчитать эмпирическим путем с помощью трех составляющих: прогноз объема добычи нефти в России, стоимость барреля нефти, курс рубля.

– Назовете конкретные параметры?

– Пока рано про это говорить.

– Есть ли какие-то альтернативы закупкам валют дружественных стран, почему бы не инвестировать сверхдоходы, например, в золото?

– Смысл закупок валюты в том, чтобы повлиять на снижение волатильности рубля. Приобретать фьючерсы на золото на западных биржах рискованно. Покупки слитков у национальных производителей возможны, но тогда не будет влияния на курс. Будет действовать только сберегающая, т. е. контрцикличная, функция бюджетного правила – для обеспечения расходов в случае снижения ресурсной базы бюджета. Но функция влияния на валютный курс выполняться не будет.

– Возобновление интервенций в валютах дружественных стран – это ситуативная мера, которая должна в моменте поддержать рубль, или долгосрочная?

– Это должна быть системная мера.

– Есть ли варианты снять ограничения на движение капитала, в том числе чтобы ослабить курс?

– Капитальные операции сегодня ограничены. Это действительно оказывает влияние на рубль. Сегодня мы уже открыли почти все ранее введенные «заглушки»: практически все некапитальные ограничения сняты. Недавно правкомиссия решила разрешить компаниям до 1 сентября досрочно погашать свои валютные долги перед иностранными коммерческими банками при условии, что объем погашения составит не менее 20% остатка долга. Тем не менее снятие ограничений существенного влияния на курс не оказало. Вопрос, открывать ли в таких условиях капитальный счет, лежит в другой плоскости. Для этого давайте еще раз вспомним, почему были введены такие меры. Западные страны заблокировали у себя деньги наших компаний, золотовалютные резервы страны заморожены. Поэтому решение об открытии счета капитала, разморозке средств нерезидентов будет зависеть от зеркальных действий со стороны западных стран.

– Как вы сами сказали, доллары и евро для нас сейчас токсичны. Тем не менее в экономике скапливаются активы в валюте недружественных стран в результате большого объема экспорта. Насколько это серьезная проблема и как можно ее решить?

– Естественно, мы видим риски и принимаем меры, для того чтобы их минимизировать. Прежде всего планируем максимально переводить расчеты во внешней торговле на рубли. Возникает абсурдная ситуация: мы поставляем газ, получаем валюту и ее замораживают. Зачем нам это надо? Очевидно, что расчеты в евро или в долларах для нас неприемлемы. Остаются рубли или валюта, которой мы доверяем, либо импорт, который для нас интересен.

– То есть я правильно понимаю, что вы говорите, по сути, о переходе на бартер?

– Мы не планируем переходить на бартер, но, если наши компании будут договариваться о товарообменных операциях через учет в национальной валюте, мы не будем этому препятствовать.

– Но экспортерам далеко не всегда нужно столько импорта, и, более того, им не требуются, например, потребительские товары...

– Возможны централизованные клиринговые решения.

– Торговля какими товарами кроме трубопроводного газа может быть переведена на рубли в ближайшее время?

– Мы за перевод любых расчетов во внешней торговле на российскую валюту. В нынешних условиях это справедливо.

– Недавно «Газпром» предложил продавать СПГ за рубли. Как вы к этому относитесь?

– Всячески поддерживаем.

– В ближайшие три года, судя по предварительным проектировкам Минфина, расходы бюджета будут расти. Насколько я понимаю, ожидается, что одним из основных источников их финансирования станут довольно высокие доходы от экспорта сырьевых товаров. Как долго, по вашим оценкам, продлится благоприятная конъюнктура?

– Да, для России ситуация позитивная из-за высоких цен на энергоносители, но для остального мира ситуация скорее мрачная. Столь высокие цены на сырьевые товары вызваны ограничениями, которые ввели западные страны. Они хотели наказать Россию, но наказали себя. Даже при тех дисконтах, которые есть на Urals относительно Brent, мы получаем неплохие нефтегазовые доходы. Работают простые законы спроса и предложения. Законы экономики ведь никто не отменял. Как долго будут сохраняться высокие цены на энергоресурсы, будет зависеть от динамики мировой экономики и длительности ограничений, введенных западными странами.

– То есть вы считаете, что если ограничения снимут, то рынки остынут и сбалансируются?

– Конечно. Причем это касается и продовольствия, и энергоресурсов, и стоимости логистики, т. е. всех тех товаров и услуг, против которых действуют санкции.

– Какие основные треки адаптации бюджетной политики к сложившимся условиям?

– Вы знаете, что Минфин предложил приоритизировать ряд действующих расходов. Сэкономленные по ним средства будут направлены на новые цели и задачи. Прежде всего это поддержка людей и бизнеса, тех сфер и отраслей, которые пострадали от санкций. Уже приняты решения по IT-сектору и производителям радиоэлектроники. Поддержим и другие направления: автомобильную, авиационную промышленность, производство и создание технологий, которые раньше приобретались по импорту. Будем задействовать для этого и новые инструменты, например промышленные парки с льготными условиями налогообложения и стоимостью кредитных ресурсов.